Для понимания Новой Истории Запада существенно важно то обстоятельство, что мы можем сравнивать два перехода: переход от светского к религиозному, каковой мы имеем в Августине, в его Признаниях, с другим переходом, с переходом обратным, от религиозного к светскому, каковой мы имеем в Признаниях Руссо⁹. Сравнение тем легче, что если в Августине "святость не уничтожила человечности", "святой не убил в нем человека", как говорит Вильмен¹⁰, то и в Руссо человечность не уничтожила "божественного".

К порокам, о которых говорят в своих Признаниях Августин и Руссо, <они> относятся не только неодинаково, а даже противоположно. Руссо смотрит на собственные пороки как на несчастия и потому относится к ним не так строго, как Августин. Описывая пороки, Руссо возбуждает, можно сказать, охоту грешить, тогда как Августин питает отвращение к ним и потому не вдается в подробности при описании их. Августин в деле искоренения порока полагается исключительно на сверхъестественную помощь и не хочет знать естественных причин порочных явлений. Природа для него также безгрешна, - впрочем, как и для Руссо.

В "Soliloquia"¹¹ высказывается основное начало философии Запада: "Cogito или fallor¹² (что еще сильнее!), ergo sum", из которого доказывается, а на самом деле опровергается учение о Троице как образце общества человеческого. Все недостатки "Града Божия": равнодушие к неединению, <к> вечной розни.