Признавая в мифах олицетворение, философия в своих философемах признает обезличение, отвлечение. Это определение относится к знанию, и если отвлечение и обезличение можно отнести к достоинствам, то только ко временным. Очужетворение² есть указание на коренной порок, сознание которого может привести философию к выходу на истинный путь. Но этого мало: философия, конечно, не изменяет себе, когда религию считает праздным знанием, называя ее мифо-логиею. Но религия есть не мифо-логия, а мифическое действие³; и сама философия, хотя она и считает себя знанием, однако оказывает и некоторое действие на общество. Впрочем, в очужетворении обозначается и характер, и свойство ее воздействия, или влияния на общество (<характер> антиродственный), разрушение родственности.

Философия как сознание, как разум общества подзаконного, юридического, карательного, силою закона держащегося, под постоянным надзором находящегося, признает - и то только отчасти - существование родства <только> в детской; но это со стороны философии непоследовательность; последовательное проведение философского принципа требует, чтобы и детская была введена в область надзора, чтобы учреждена была особая инспекция над отношениями матери к грудному ребенку и чтобы отношения эти, считавшиеся священными, религиозными, по изгнании религии из жизни были бы регламентированы внешним законом. Но нужно надеяться, что дело не дойдет до такой жестокой крайности. Если такая регламентация и будет существовать, то она будет вызвана нуждою, упадком родственного чувства, но неестественность такой регламентации от этого не уменьшится, а будет еще изумительнее, поразительнее.

Если философия, или знание, никогда не задававшаяся вопросом о причинах неродственных отношений между людьми - вопросом самым существенным, единственным, - решает с несвойственным ей (как основанной на сомнении) авторитетом, что гражданская чуждость и торговое бездушие составляют не временное состояние, не горький, но неизбежно-необходимый удел несчастного человечества, а прекрасную, идеальную его будущность, - какого названия заслуживают такие идеалы?! Еще удивительнее, что философия считает нужною для существ чувствующих и разумных принудительную регламентацию, тогда как для слепой силы природы не видит нужды в регуляции, т. е. даже не признает вопроса о причинах неродственного отношения природы к нам, господство слепой силы над чувствующею и разумною не считается ненормальным.

Несмотря на свое отрицательное (не вполне и не отчетливо сознаваемое) отношение к "родству и неродственности", философия есть, однако, не что иное, как наука о родстве и неродственности, представленная или изложенная в неродственной форме, т. е. в форме отвлеченной или лишенной чувства, недоступной большинству, в форме умозрительной, а не практической, в форме мысли, а не проекта действия. Философия есть наука всеобщая, она хочет обнять все; но и обнимая все, в ней, однако, нет ничего, что могло бы выйти из пределов понятия о родстве и его противоположности - неродственности. Родство и неродственность - самые полные, конкретные понятия, от них можно лишь отвлекать, обезжизневать, так сказать, обращать их в призраки, тени, в идеи, пополнить же их невозможно: в родстве полнота жизни, чувства, разума, действия, примирение религии с наукою, искусством, нравственностью; в неродственности - безжизненность, разъединение, раздор, - словом, родственное тождественно с бессмертным, а неродственное с смертным. Бог, как Триединый, есть совершеннейший образец родства. Природа - слепая естественная сила, которая в человеке начинает превращаться в сознательную, чувствующую, т. е. родственную силу. Человечество есть еще несовершенное родство: родственным сознает оно себя в религии, - но это сознание, эта дума о родстве не делается даже проектом, планом для осуществления, потому что философия и знание, или наука, совсем не думают о родстве и не только не составляют плана исполнения этого дела, но даже противодействуют религии, может быть, впрочем, потому, что религия в ее главных представителях не дает себе ясного отчета о своей задаче. Но по той или другой причине, философия противодействует родственному началу, противодействует во всех своих частях. Если она говорит о Боге, то христианское понятие о Нем, как совершеннейшем выражении родства, причисляется к самым нефилософским. Природу философия называет и чуждою, инобытием, но не чувствуя этой чуждости, признавая себя страдательным знанием, она не приходит к мысли о превращении этой слепой силы в нашу, в средство проявления нашего чувства к тем, которые поглощены природою по ее слепоте, т. е. по нашему невежеству.