О мытаре, о лицемерном фарисее и бесстыдном саддукее в год коронационный, в год возобновления обета душеприказчества, восприемничества.

Неделя о мытаре и фарисее в год коронационный, т. е. в год поставления самодержца во всех отцов место, ставит вопрос гораздо шире, ставит вопрос об отношении нашем не к живущим лишь (еще не умершим, т. е. еще не вытесненным, а вытесняемым, незаметно, понемногу умерщвляемым), но и к умершим. Если "строить лишь гробницы пророкам и украшать памятники праведникам"⁸⁷ есть лицемерие, то в чем состоит не фарисейское отношение к умершим, а мытарское? Пока вся наша жизнь не будет делом воскрешения или объединения для воскрешения, до тех пор фарисейство неизбежно. Ветхозаветный мудрец не советует ли ограничить сетование об умершем днем, много двумя, и то лишь для избежания осуждения, и потом утешиться. "Над умершим пролей слезы, как бы подвергшийся жестокому несчастию" (Сирах. XXXVIII, 16 и след.).

В неделю о блудном сыне* должно спросить, что будет делать старший сын по отношению к умершему отцу, на которого он негодовал при жизни за его любовное отношение к его падшему, блудному брату? Очевидно, старший принадлежит к породе фарисеев, евреев, а младший напоминает мытарей-язычников. Старший будет поступать согласно с Сирахом, будет поминать каждую субботу умершего отца, раздавать милостыню нищим в память его каждый праздник, будет строить и украшать его надгробный памятник и все это поставит себе в великую заслугу, не преминув указать, что ничего подобного не делает блудный его брат. Но если так выражается лицемерная скорбь, то в чем может выразиться истинная скорбь, сокрушение о смерти? Или умереть с умершим, или жить для оживления умершего, - иначе выхода нет для истинной, нелицемерной скорби. Если же под отцом в притче о блудном сыне разуметь Бога [продолжение утрачено.]